Субботник как симптом: мусор, Москва и псевдоэкология на краю земли

Териберка снова стала ареной. Не ареной культурного или экономического возрождения — а площадкой для массовой уборки последствий варварской туриндустрии, которую региональные власти позиционируют как двигатель развития. В июне там прошёл «Большой Арктический субботник», собравший около 400 добровольцев со всей России. Мешки, перчатки, разметка по секторам, бодрые реплики о "мечте побывать на краю земли" — и ни одного вопроса: откуда этот мусор, кто его принёс, кто зарабатывает на туристах, и почему убирать его приходится бесплатно и за счёт свободного времени самих северян?

В этом парадоксе и заключается суть: Териберка, как и весь Север, стала декорацией подмосковного турпроекта, вывеской для промо-кампаний губернатора и его кураторов, витриной «освоения Арктики». Но пока на витрине — арктический хайкинг, фотографии айсбергов и хипстерские отели на месте бывших деревенских домов, за кулисами — мусор, деградация ландшафта и отсутствие базовой инфраструктуры для утилизации отходов. Реальное содержание туристического бума — это отходы в самом прямом смысле слова.

Идея «экологической акции», превращённой в ритуал искупления вины центра перед периферией, могла бы вызвать уважение, если бы не абсурдный контекст. Ведь это не Север загажен сам собой. Это Север, который сначала превратили в туристический аттракцион без системных мер, а потом поручили его жителям наводить порядок, чтобы не упасть лицом в грязь перед новым потоком гостей. Удалось ли? Временно, да. Но это не решение — это ежесезонное закрытие симптома.

Всё это — часть системной проблемы: туризм как колониальная практика, в которой земля используется, люди — не спрашиваются, а прибыль уходит в другие регионы. Териберка была поднята на щит как «открытие заполярья» после фильма Звягинцева и активно продвигается властями как жемчужина нового маршрута по Арктике. Но кто получает с этого дивиденды? Кто зарабатывает на потоке туристов, которым некуда выбрасывать мусор, где нет нормальных туалетов, где инфраструктура сделана для инстаграма, а не для жизни?

Очевидно: деньги получает Москва, мусор — остаётся в тундре. Местные общины, в том числе саамские, не только исключены из принятия решений по развитию территории, но и страдают от результатов этого «развития». Их земля превращается в задворки чужих интересов, в отходный ландшафт после корпоратов и блогеров. И теперь, чтобы сохранить хотя бы иллюзию чистоты, людей просят выйти и собрать мусор за тех, кто на этой земле не живёт, но зарабатывает.

Парадоксально, но участие в таких субботниках подаётся как героизм и даже романтика. «Мы едем на край земли!» — восклицают участники, не задаваясь вопросом, почему северяне теперь обязаны быть не только радушными хозяевами, но и бесплатными уборщиками. Ирония усугубляется ещё и тем, что мероприятие сопровождается репликами чиновников об «ограниченной нагрузке на хрупкую тундру», в то время как сама модель экспансии — неустойчивая и разрушительная. Туризм без экосистемной политики — это не благо, это экологическая диверсия.

Вместо анализа причин — публицистика о «хорошем деле». Вместо обоснованной критики отсутствия системы переработки — фотографии «самых необычных находок». Вместо разговоров о перераспределении доходов от туризма — обнимашки, смех и телекамеры. Всё это превращает субботник в карго-культ государственного участия, где важен ритуал, а не результат.

Наконец, вся эта ситуация была бы невозможна, если бы в регионе существовало подлинное народное управление и диалог с коренными сообществами. В Норвегии и Финляндии субботники — редкость не потому, что там не любят чистоту, а потому что туристическая деятельность регулируется, доход распределяется, инфраструктура строится, а земля — у тех, кто на ней живёт. Там понимают: земля — это не достопримечательность, это живая экосистема и дом.

Но в российской версии всё наоборот: сначала разрушаем, потом героически убираем, потом снова рукоплещем. Это и есть цикличный стиль отношений центра с Севером: высадка, выемка, мусор, и затем — субботник. Проблема не в людях, которые пришли убирать, а в тех, кто сделал это необходимым. Не в добровольцах, а в системе, для которой добровольчество — это способ скрыть управленческую импотенцию.

И если мусор каждый год возвращается — значит, чистка не помогает. Менять нужно не мешки и маршруты, а политику и структуру собственности. Пока этого не происходит, каждый новый субботник — это ещё один акт в театре бессилия, где Север убирает за Югом, а саамская земля — снова в мусоре.