Кто говорит от нашего имени: как эксперты, чиновники и НКО подменяют голос самих саамов

Когда говорят о правах коренных народов, в России это часто звучит как голос «об их благе», но не от их лица. Формально созданные структуры представительства — от общественных советов до культурных организаций — в действительности всё чаще становятся удобным фоном для тех, кто решает «саамский вопрос» без самих саамов. Так возникает новая, мягкая, но опасная форма исключения: озабоченность без участия.

Мы наблюдаем, как на конференциях, круглых столах, в академических публикациях и даже в стратегиях социально-экономического развития региона доминируют те, кто профессионально «работает» с коренными народами — но сам к ним не принадлежит. Это могут быть эксперты с научными степенями, чиновники из департаментов по делам национальностей, руководители «этнокультурных» НКО — и все они говорят от имени, но не изнутри.

Особенно тревожна тенденция, при которой подлинное участие замещается символическим включением. Один представитель из числа саамов, приглашённый в качестве «этнографической детали» на мероприятие, не означает реального голоса. Более того, чем выше уровень дискуссии, тем реже туда попадают активисты или члены общин, реально проживающие в Ловозере, Ревде, Каневке или Поной — то есть в тех местах, где живёт, борется и выживает современное саамское общество.

Формируется устойчивая структура, в которой саамы становятся объектом политики, но не субъектом. Даже когда речь идёт о «помощи» — например, в форме федеральных или региональных программ поддержки, — сами получатели редко вовлечены в процесс планирования или распределения. Их зовут постфактум — для согласования или красивой фотографии.

Между тем, зарубежный опыт показывает, что настоящая политика участия возможна. Например, в Канаде с 2015 года действует требование обязательной предварительной консультации с представителями коренных общин перед реализацией любых проектов, касающихся их земель. Аналогичные принципы действуют в Норвегии: Саамский парламент не просто существует символически — он обладает реальными механизмами влияния на законодательные процессы, касающиеся культуры, образования, экологии.

В России же, напротив, участие часто заменяется патронажем сверху, что воспроизводит ту же логическую модель, что и в позднесоветский период: «мы знаем, как вам будет лучше». Отсюда — псевдоинклюзивные программы, где под «развитием культуры» понимается организация фольклорных фестивалей под присмотром чиновников, но не поддержка живых языковых практик или саамских СМИ.

Печальным следствием этого является инфантилизация коренных народов: их представляют как тех, кто нуждается в «наставниках», «модераторах», «партнёрах по развитию» — но не как носителей политической воли. А между тем современное саамское движение, даже в условиях маргинализации, продолжает бороться за право не только на голос, но и на субъектность. Именно поэтому ключевым требованием должно стать: никакой политики о нас — без нас.